Природа мысленного эксперимента

В философской и психологической литературе нет единообразного понимания ни сущности, ни познавательного значения мысленного эксперимента. Нет полной ясности и определенности в самом понятии мысленного эксперимента.

Подобное понимание мысленного эксперимента не может нас удовлетворить, во-первых, потому, что оно слишком широко и не охватывает его специфики в отличие от других форм так называемого «наглядного» мышления, и, во-вторых, потому, что в нем больше обращается внимание на его психологическую сторону как явления сознания (что, конечно, естественно для психологического подхода), чем на логическую сторону и его гносеологическую сущность как метода познания. Этой же особенностью отличается и определение мысленного эксперимента А. П. Черновым как особого вида мысленных действий, заключающегося в том, что человек в уме оперирует пространственными образами, мысленно

СТаВИТ ТОТ ИЛИ ИНОЙ Объект В раЗЛИЧНЫе ПОЛОЖеНИЯ Ж-ЗШ?ДЄННО

подбирает такие «экспериментальные ситуации, в которых, как в обычном опыте, должны проявляться наиболее важные или почему-либо интересные особенности данного предмета или явления».327 Хотя в работе А. П. Чернова дается более глубокий анализ мысленного эксперимента и делается заслуживающая внимания попытка проникнуть в его структуру, однако и здесь дело ограничивается традиционной для психологов трактовкой мысленного эксперимента как своеобразного «мышления образами» (в частности, пространственными). Разумеется, умственный эксперимент характеризуется отмеченными чертами, но они не выражают полностью его специфику как метода познания, как своеобразного приема теоретического мышления.

209

14 в. А. Штофф

Если психологи обращают внимание в основном на психологические аспекты мысленного эксперимента, то в трудах философов, логиков, математиков отмечаются его методологические особенности, но не всегда удачно. Так, например, О. Зих видит особен- ность мысленного эксперимента в том, что естествоиспытатель может продуман его, прежде^ чем приступит к его исполнению.328Д. П. Горский называет мысленным экспериментом метод, Шзво- ляющий прибегнуть к отвлечениям, в результате которых создается идеализированный объект (абстракция идеализации) ,329А В. Н. Молодший определяет идеализированный эксперимент как «оперирование математическими знаками», позволяющее в чистом виде описать «то, что реализовано или может быть (приближенно или точно) реализовано в действительности».330

Подобные определения также являются односторонними, и хотя они отражают те или иные особенности мысленного эксперимента, но рассматриваться как его определения не могут в силу указанной односторонности. Действительно, определение О. Зиха не годится потому, что продумывание эксперимента перед его осуществлением — это обычная процедура, характеризующая проведение всякого эксперимента в отличие от случайного наблюдения, и ни в коей мере не выражает специфики мысленного эксперимента. Сведение же мысленного эксперимента к методу построения идеализированного объекта сужает это понятие, исключая из него процессы оперирования с подобными объектами, а также всякие элементы наглядности. Определение В. Н. Молодшего настолько широко, что оно может быть применено к любым мысленным операциям, ничего общего не имеющим с мысленным экспериментом.

Несмотря на недостаточность приведенных выше определений, все они верно схватывают одну особенность мысленного экспери- 1 мента, а именно, что он является одной из форм теоретической, вернее, мысленной йли умственной деяте^їьіщ^тп^иознающего субъекта.. Однако в чем состоит подлинная специфика этой формы умственной деятельности и на каком основании ее можно называть экспериментом, эти определения не выясняют.

По-видимому, это основание заключается не только в том, что мысленный эксперимент есть проявление творческой активности познающего субъекта в отличие от его до некоторой степени пассивной роли в процессе простого наблюдения или созерцания (ибо активны и процесс логического мышления; построение теории и т. д.). Основание для того, чтобы считать этот вид умственной деятельности экспериментом, заключается в том, что структура мысленного эксперимента есть как бы воспроизведение «в уме»,, в воображении структуры эксперимента реального.

Имеется, следовательно, известная аналогия между реальным и мысленным экспериментами; как и всякая аналогия, она предполагает не только сходство структур, но и различия между ними в другом отношении.

А. К. Бенджамин в своей работе о логической структуре науки совершенно справедливо указывает на наличие этой аналогии, хотя он в качестве представителя «критического позитивизма» и •не выясняет гносеологических различий между этими двумя типами эксперимента. «Мы не только можем создавать образы более или менее произвольно, мы их можем также видоизменять и затем выяснять, какие изменения могут вытекать в качестве результата тех или других особенностей. Мы можем осуществлять воображаемый эксперимент, вводя превращения в образы и затем отмечая, какое дальнейшее содержание может получить образ с точки зрения этих изменений. Эта процедура во многом аналогична физическому эксперименту; образы поддаются манипуляциям так же, как и физические объекты».331

Образы, о которых говорит Бенджамин, это не просто чувственные образы-представления, выделяемые психологами, и не отвлеченные понятия, которыми оперирует понятийное мышление, — это мысленные модели. Построение мысленной модели является необходимой, но не единственной операцией, входящей в структуру мысленного эксперимента.

Говоря о том, что построение ^мод&ши является частью мысленного эксперимента^ мы тем самым продолжаем аналогию с экспериментом реальным. Последний ведь начинается в своей практической стадии с построения определенной экспериментальной установки и подготовки объекта, а модельный эксперимент — с построения вещественной, материальной модели. Нечто подобное имеется и в мысленном эксперименте, когда создается идеализированная модель, с той только разницей, что этот процесс, как и весь «эксперимент» в целом, есть процесс мысленный.

Включение мысленной операции построения идеализированной модели объекта, над которой затем производится воображаемое экспериментирование, не является просто данью поверхностной аналогии, а определяется тем обстоятельством, что такая модель должна замещать объект, отражая его особенности, существенные для экспериментирования. Поэтому важно всегда отдавать себе отчет, по каким правилам построена модель, в какой форме в ней реализуется отражение, какие стороны объекта в ней отражены.

4 Для того чтобы мысленное экспериментирование имело какой-то познавательный смысл и объективное значение, его объект должен быть построен так, чтобы все его основные характеристики, свойства, особенности находились в соответствии с наблюдениями, экспериментальными данными о подлинном объекте, а методы идеализации и другие приемы построения модели в соответствии с принципами материалистической философии и известными законами частных наук. Другими словами, в мысленном эксперименте особенно важным является обоснование уверенности, что в ходе построения модели, с которой будут «экспериментировать», несмотря на упрощения, идеализацию и другие преобразования, она действительно будет замещать подлинный объект, репрезентировать мысленно его и именно его.

Из сказанного выше следует, что нельзя относить к мысленному эксперименту любой вид духовной познавательной деятельности, основываясь только на одном признаке теоретической активности субъекта. Ни обычное дискурсивное мышление, например, в форме условных умозаключений, допущений или гипотез, ни творческое воображение не являются мысленным, или воображаемым, экспериментом постольку, поскольку они не опираются на модель и не оперируют с моделью. Как только последняя вовлекается в сферу мыслительной деятельности в качестве ее средства или орудия, эта деятельность приобретает характер или форму умственного эксперимента. Из всех признаков мысленного эксперимента самым существенным является модель — построение ее, изучение, изменение и другие мысленные операции над нею.

Таким образом, в число основных операций, составляющих мысленный эксперимент, должны быть включены следующие: 1) построение по определенным правилам мысленной модели (идеализированного «квазиобъекта») подлинного объекта изучения; 2) построение по таким же правилам идеализированных условий, воздействующих на модель, включая создание идеализированных «приборов», «инструментов»; 3) сознательное и планомерное изменение и относительно свободное и произвольное комбинирование условий и их воздействия на модель; 4) сознательное и точное применение на всех стадиях мысленного эксперимента объективных законов и использование фактов, установленных в науке, благодаря чему исключаются абсолютный произвол, необузданная и необоснованная фантазия. Нам представляется, что в этих пунктах отражена специфика мысленного эксперимента и содержащаяся в них характеристика может рассматриваться как его определение. Нетрудно заметить, что в этих пунктах имплицитно содержатся такие особенности мысленного эксперимента, как идеализация, наглядность в соединении с требованиями теории, наличие творческого воображения и научной фантазии. Эти моменты входят в наше определение постольку, поскольку использование мысленной модели и мысленные операции с ней выступают. как основной и существенный признак мысленного эксперимента. С этим обстоятельством свя- зана и оценка познавательного значения мысленного эксперимента, его возможностей и границ.

До сих пор, рассматривая мысленный эксперимент, мы руководствовались аналогией с реальным экспериментом и обращали внимание на черты сходства его с последним. Однако для полноты и точности гносеологического анализа не менее существенно и выяснение различий между этими двумя видами познавательной деятельности. Это особенно важно в связи с тем, что в позитивистской гносеологии, в которой больше, чем в какой-либо другой, уделяется внимания мысленному эксперименту, имеется ясно выраженная тенденция стереть всякую принципиальную разницу между экспериментом реальным и умственным.

Э. Мах, который в специальной главе «Познания и заблуждения» дал довольно содержательную и всестороннюю характеристику умственного эксперимента, изображает гносеологическое отношение между ним и физическим экспериментом в совершенно ложном свете. Фактически различие между умственным и физическим экспериментом у него сводится к различиям внутри сознания, а именно к различию между мышлением и чувствительностью. «Намеренное самодеятельное наблюдение происходит всегда через физический эксперимент и планомерное наблюдение, всегда происходит под руководством нашего мышления, и между ними и умственным экспериментом нельзя провести резкой границы и отделить их друг от друга».332 Конечно, связь между мысленным и реальным экспериментом имеется, более того, существует, как мы отмечали, и известное сходство в их структуре, но не видеть принципиальной гносеологической разницы между мысленными объектами и операциями умственного эксперимента, существующими в сознании познающего субъекта, и реальными, объективными материальными процессами, протекающими вне и независимо от сознания человека, могут только субъективные идеалисты. Следует со всей ясностью и отчетливостью подчеркнуть это гносеологическое различие. Необходимо учитывать, что реальный эксперимент представляет собой форму объективной. материальной связи сознания с внешним миром, между тем как умственный эксперимент является специфической формой теоретической деятельности субъекта.