Библиография. F. von Holtzendorff, Der Staat als volkerrechtliche Personlichkeit, «Handbuch des Volkerrechts», Bd. II, Hamburg, 1887, S. 5—43; P. H e i 1 b о r n, System des Volkerrechts, 1896, S. 58 ff.; Idem, Subjekte des Volkerrechts, «Worterbuch des Volkerrechts», K.
Strupp, Bd. II: Affolt.er, Zur Lehre von der Personlichkeit des Staates, «Archiv fur offentliches Recht», Bd. XX, 1906, S. 373 if.; A. R a p i s a r d i M i r a b-e 1 1 i, Lo Stato soggetto ?del diritto internazionale, «Archivio giuridico Filippo Serafini», vol. XI, 1909, fasc. 2—3; G. L. D i с k i n s о n, Analogy between natural persons and international -persons in the laur of nations, «Yale Law Journal», vol. 26, 1917, p. 564 et seq.; P. F e d о z z i, II concetto di personality internazionale nell’art. 1 del Patto della Societa delle nazioni, «Rivista internazionale di filosofia del diritto», vol. I, 1921, pag. 100 segg.; A. Verdross, Die Verfas- sung der Volkerrechtsgemeinschaft. cit., S. 115 ff.90 Нормы права в предположении определенных фактов налагают обязанности и сообщают права; единицы (enti), которых нормы наделяют такими обязанностями и правами, — другими •словами, дестинаторы норм, являющиеся, кроме того, членами того общества, по отношению к которому правопорядок является надстройкой (soprastruttura), называются юридическими субъектами или лицами. Свойство личности, следовательно, выражает не что иное, как отношение между данной единицей и опре-. деленным правопорядком. Лицо как таковое имеется постольку, поскольку имеется дестинатор правовых норм. Нет лиц по при* роде, лица существуют в данном правопорядке и только в силу такового. Так как быть лицом в данном правопорядке означает быть дестинатором норм, составляющих самый правопорядок, то очевидно, что всякий правопорядок сам определяет, кто является его субъектом. Поэтому субъекты международного права определяются самим международным* правопорядком. Из предыдущего ясно, что в состав международного правопорядка, согласно его определению, входят все нормы, установленные посредством соглашений, которые, проявляя свое действие между координированными единицами, не подчиненными общей верховной власти, заимствуют свою обязательную силу исключительно из основной нормы pacta sunt servanda. Названными выше единицами вообще являются автономные общественные группы. Все общественные группы, между которыми действуют соглашения, таким образом охарактеризованные, следовательно, являются дестинаторами международных норм, субъектами международного правопорядка. Если этим общественным группам дать наименование государств, то можно прийти к заключению, что государства являются субъектами международного права. Дестинаторами норм международного права, по общему правилу, являются общественные группы. Это означает, что данные нормы рассматривают такую группу как единое целое, а не в ее составных элементах, придают ей характер тесно спаянного единства в том смысле, что сообщенная ей власть или возложенные на нее обязанности не являются властью и обязанностями отдельных составляющих ее индивидов, но властью- и обязанностями коллектива, даже если формально можно было бы разложить правосубъектность этого образования на совокупность личных прав и обязанностей91. По-видимому, в действительности для выяснения понятия международной правосубъектности человеческих союзов не приходится много добавлять к учению римского права, согласно которому universitas (совокупность) есть не что иное, как единство юридических свойств: «Si quid universitati debetur singulis non debetur, nec quod debet universitas singuli debent» («Если что-либо причитается целому союзу, то не причитается отдельным лицам, и то, что обязан целый союз, не обязаны отдельные лица») (Leg 7, § I, Dig. Ill, 4). Принцип, согласно которому только государства являются субъектами международного права, был подтвержден с особой силой новейшей позитивной доктриной, которая выдвинула его в качестве твердой предпосылки для выводов, направленных на то, чтобы избежать проникновения множества ошибочных сстественно-правовых взглядов и в качестве основы для перестройки многочисленных институтов з строго юридическом духе. Но способ, которым этот принцип был установлен, содержал в себе двоякого рода ошибку. Прежде всего, вместо того чтобы .доказывать, что только государства являются субъектами международного права, утверждали, что только государства могут ?быть субъектами. Этим нарушались границы исследования, дозволенного юристу, так как требованиями юридического позитивизма, от которого, как заявлялось, хотели отправляться, по существу, пренебрегали. Во-вторых, вместо того чтобы установить на основе действующих норм, каковы на самом деле субъекты международного правопорядка, и затем убедиться в том, подходит ли им определение государства, исходили из понятия государства, разработанного другими дисциплинами, и утверждали, что к нему подходит определение международно-правовой личности. Таким образом, над нормативным рассмотрением предмета, свойственным юриспруденции, воздвигалось, извращая его, чуждое понятие, предрешавшее дальнейшие выводы. Во всем этом таилась возможность того, что в какой-то момент неотвратимые требования юридической догматики окажутся в явном противоречии с утверждавшимся в качестве необходимого совпадением понятий государства и международноправовой личности.
В дальнейшем нам представится случай отметить некоторые противоречия такого рода, которые, как полагали, можно устранить либо путем воздействия на социологическое понятие государства ради выводов, вытекающих из нормативного рассмотрения, либо путем более или менее удачного применения этих выводов к социологическому понятию государства. Однако само это противоречие оказалось глубже и значительнее, когда такая группа политических организаций, как обширные британские доминионы и Индия, которых доктрина никогда не относила к категории государств и которые в действительности отличались от исторически сложившегося традиционного понятия государства, приняли участие в заключении мирных договоров и вошли на совершенно равных основаниях в Лигу Наций, и, что еще более знаменательно, когда норма международного права прямо установила возможность для общественных организаций — не квалифицируемых как государства и называемых в отличие от государств «владениями или колониями» — в будущем стать членами Лиги Наций. В самом деле, статья 1 Устава, перечислив в § 1 в качестве первоначальных членов тех из подписавших мирный договор, имена, которых значатся в списке, приложенном к Уставу (включая, четыре британских доминиона, а также Индию), продолжает в следующем параграфе, что любое государство, владение или колония, имеющие свободное управление и не указанные в приложении, могут стать членами Лиги Наций, если за их допущение выскажутся две трети членов Ассамблеи и если они представят действительные гарантии искреннего с их стороны намерения соблюдать международные обязательства и признают нормы, установленные Лигой относительно военных сил и вооружений этих государств. Имели место попытки искусственных, а подчас даже смехотворных объяснений, чтобы ввести эти принципы в рамки заранее установленных понятий; но самая их несостоятельность со всей очевидностью свидетельствует о том, что наступило время исправить методологическую ошибку и совершить подлинное vindicatio in libertatem (освобождение) международного права. Поскольку речь идет о государствах в международном праве и такой способ обозначения, конечно, имеет свои преимущества, по крайней мере ввиду простоты, необходима полная ясность относительно того, что это государства, рассматриваемые как таковые с точки зрения международного права, но не с точки зрения социологии, истории или же внутреннего государственного права. Государство в смысле международного права означает некоего дестинатора норм, субъекта правопорядка, независимо от того, совпадает это понятие или нет с понятием государства, свойственным другим дисциплинам. Следует также отметить, что если, с одной стороны, так называемая «общая теория государства» отнюдь не обнаруживает единогласия в определении существенных признаков понятия государства, то, с другой стороны, очевидны существенные черты сходства между политическим союзом, обычно называемым государством, и другими политическими образованиями, которые — либо никогда не получив такого обозначения, как, например, британские доминионы, либо встретив в этом решительное сопротивление, как некоторые члены федеративных государств, — тем не менее стали субъектами международного правопорядка. Однако представляется более интересным, чем бесспорные существенные черты сходства, отметить, что формальное положение, в котором находятся указанные общественные образования в момент, когда они могут и желают вступить во взаимные отношения с другими образованиями, тождественно тому, которое лежит в основе отношений между всеми субъектами международного правопорядка. Действительно, существенный момент взаимных отношений общественных групп, с которыми связано установление международных норм, обусловлен отсутствием высшего правопорядка, который охватывал бы означенные группы, к которому поэтому следовало бы сводить силу действия соглашений, связывающих их между собой. Международные нормы, в указанном нами смысле, не могут, например, связывать между собой Британскую империю и Канаду или Канаду и Индию, потому что возможные соглашения между ними оставались бы внутри правопорядка самой империи, исключительно от которого зависит их юридическая сила. Но совершенно иным является положение Канады по отношению к Соединенным Штатам Америки, Франции, Италии и т. д.; зависимость Канады от Британской империи могла исключить отношения между Канадой и указанными государствами; однако с момента, когда такие отношения стали возможными, они могут определяться не иначе, как посредством соглашений, которые приобретают свою силу не от чего иного, как от основной нормы международного права — pacta sunt servanda92. В соответствии с основным принципом, согласно которому субъектами правопорядка являются дестинаторы норм, образующих самый правопорядок, мы рассмотрим далее свойство международного субъекта указанных ниже образований или единиц *(enti), относительно которых иногда возникали разногласия как в теории, так и на практике.