Поражение, которое потерпели афиняне и союзные с ними фиванцы летом 338 г. у Херонеи в Беотии, уступив стратегическому таланту Филиппа П и боевой мощи его македонской фаланги, явилось для обоих государств болезненным кровопусканием и глубоким шоком.
Однако дальнейшие судьбы тех и других совершенно разошлись. Фиванцы несколько лет спустя, поддавшись ложному известию о смерти юного македонского царя Александра, отважились поднять импровизированное восстание против водворенного у них чужеземного гарнизона и к осени 335 г. поплатились за это полным разрушением своего города. Ведущие политики Афин, напротив, вели себя гораздо осмотрительнее, невзирая на разноголосицу во мнениях. Они удержались, хотя и с большим трудом, от участия в фиванской авантюре, а спустя четыре года также и в восстании спартанского царя Агиса, подавленном наместником Александра в Европе Антипатром, разгромившим спартанцев при Мегалополе в Аркадии весной 330 г. Все эти пятнадцать лет Афинам сопутствовало и то, что еще при жизни Филиппа, начиная с 336 г., главный центр событий был удален с греческого материка и перенесен сначала в Малую Азию, а с 332 г. еще дальше на Восток. После фиванской катастрофы Греция как бы попала в своего рода полосу затишья, и лишь с возвращением Александра из Индии в 324 г. снова разразилась буря, которая после его внезапной смерти в июле 323 г. вовсе не поутихла, но продолжала свирепствовать и дальше. А за те пятнадцать лет мира город, несмотря на возникавшие время от времени трения с Александром, Антипатром и матерью царя Олимпиадой, смог почти целиком и полностью отдать себя материальной реконструкции и моральной регенерации. Так удачно сошлось, что четыре выдающихся мужа — все в полном расцвете лет — взялись за выполнение именно этого задания с полной отдачей. Они были почти одного возраста: родились между 390 и 385 гг., достигнув к моменту битвы при Херонее пятидесяти.) Это Ликург, Демосфен, Демад и Гиперид — не только активные политики, но и все без исключения талантливые ораторы. Как бы ни различались они по характеру, темпераменту и политическим взглядам, все они были в первую очередь афинскими гражданами, патриотами, желавшими своему городу самого лучшего. Насколько часто держались они в политических вопросах различных мнений, сколь жестко могли иногда даже сражаться друг с другом в Народном собрании, дабы отстоять свои позиции перед лицом множества граждан, настолько удалось им тем не менее в эти годы постоянно трудиться рука об руку, пока, наконец, угрожающие распоряжения, поступившие из военного лагеря Александра в 324 г., появление в июле того же года бежавшего от царя казначея Гарпала и смерть Ликурга примерно в то же время не положили одним ударом конец периоду спокойствия и единства четырех политиков. Из них только Ликург скончался естественной смертью, трое других стали жертвами политики: Демосфену и Гипериду был вынесен смертный приговор, который Демад по настоянию Антипатра провел в Народном собрании (322 г.), сам же Демад встретил смерть спустя три года при дворе того самого Антипатра, против которого, хоть он и был обязан ему своей властью над Афинами, составил заговор. Ч Демосфен среди этих четырех мужей был самым известным: равным образом прославлен как непримиримый враг царя Филиппа и как наиболее выдающийся — по древним и современным оценкам — греческий оратор. Как политик, он многократно искал поддержки у далекого персидского царя против близкого македонского соседа, а персидское золото, предназначенное для греческого движения сопротивления Македонии, не раз проходило через его руки, и какая-то доля в них оседала. Личной заслугой Демосфена стало то, что в 338 г. он в последнюю минуту заполучил для союза в борьбе с Филиппом долгое время враждовавших с Афинами фиванцев, ради чего при Херонее он поставил на карту и свою жизнь. Но и после поражения сограждане держались его, судя по тому, что он, невзирая на заметное противодействие, был избран произнести надгробную речь в чесгь павших в этой войне8. Критика в адрес его политики окончательно умолкла восемь лет спустя, когда Демосфен своей речью «О венке» защищался столь веско, что не только одолел перед судом своего многолетнего оппонента и тогдашнего обвинителя Эсхина, но унизил его настолько, что тот отправился в изгнание. Хотя и после Херонеи Демосфен по-прежнему был окружен большим уважением, не долго играл он ведущую роль, позволявшую ему ковать коалицию против царя Филиппа. Он должен был уступить эту роль Демаду, которому сограждане стали обязаны миром с Филиппом, но прежде всего Ликургу, который тогда возвысился до господствующей в государстве фигуры и сохранял эту позицию вплоть до своей смерти, так что годы с 338-го по 324-й прямо так и называли Ликур- говым веком. ГХикург был консервативным, глубоко религиозным человеком из знатной семьи, который через брак породнился с богатой фамилией Каллия из дема Баты9. Вскоре после Херонеи ему был доверен пост верховного распорядителя финансами, и он занимал его в течение двенадцати лет, с 336-го по 324-й (скорее, чем с 338-го по 326-й). Четыре года подряд он исполнял эту должность непосредственно, затем — поскольку повторное занимание магистратуры не допускалось — в первый и два последующих должностных срока через подставных лиц. Ликург был административным и финансово-политическим гением. Он преумножил государственные доходы, использовав одну их часть для укрепления обороноспособности города на суше и на море, другую — пустив на украшение городского облика солидными постройками, а третью — на увеличение запасов казны.
Ему грезилось государство, которое в экономическом, военном и моральном аспектах было бы достаточно крепким, чтобы снова стряхнуть с себя путы, сковывавшие его суверенитет. Без снисхождения он выступал перед судом против всех тех, кто не удовлетворял его жизненным меркам: против государственных должников, спекулянтов, пораженцев, конфисковывая их имущество, если им выносили приговор. Он заслужил репутацию настойчивого и жесткого, равно как и безупречного политика. В эти годы он создал предпосылки, которые позволили Афинам после смерти Александра противостоять македонской власти с расчетом на успех в войне. | Демад являл собой, по существу, полную противоположность Ли- кургу. Происходя из обедневшей семьи, он как адвокат стал благодаря своему таланту оратора настолько зажиточным, что завоевал себе и политическое влияние. Из последнего он умел, как никто другой, даже лучше Демосфена, извлекать материальную выгоду, так что мог позволить себе содержать конюшню и привести одну упряжку к победе в Олимпии. Среди знаменитых ораторов он был, пожалуй, самым даровитым, во всяком случае, самым изворотливым, всегда выступал без подготовки и посему не оставил ни одной написанной речи. Его совесть открывала ему простор для действий более широкий, чем Ликургу или Гипериду позволяла их собственная, а потому Демад всегда был способен приноровиться к изменившемуся положению дел. Никто не умел, как он, изложить неожиданно воз никшую новую ситуацию самой лаконичной, самой подходящей и в то же время весьма красноречивой риторической формулой. Прежние исследователи высыпали на голову Демада столько упреков, что не оставили на ней ни одного живого волоска. Но даже если он чаще других заслуживал нареканий, за ним остаются все же и великие заслуги. Он не был македонофилом, «бродягой без роду и племени», что ему часто ставят в упрек. Он был, разумеется, готов скорее других найти общий язык с враждебной сверхдержавой либо спеться с нею, однако при Херонее он сражался в одном строю и как политик постоянно отстаивал в первую очередь интересы Афин. Неоднократно он помогал своему отечеству добиться мира (в 338 г. как военнопленный у Филиппа и в 322 г.) или сохранить мир (335 и 331 гг.). Пятном на его имени остается решение внести предложение о (немедленном) объявлении вне закона Демосфена и Гиперида. Гиперид происходил из зажиточной семьи, был до мозга костей светским человеком и как таковой вкусил всех прелестей жизни. Неслучайно, что он защищал в суде Фрину — наряду с Аспасией знаменитейшую гетеру древности, — когда она за якобы совершенное святотатство была приговорена к смерти (согласно традиции, он добился ее оправдания тем, что приоткрыл присяжным обычно скрытый покровами уголок ее сверхъестественной красоты, во все времена считавшейся греками признаком божественности). В отличие от трех вышеназванных деятелей, которым он не уступал как оратор, Гиперид почти никогда не занимал государственных постов; однако в 338 г. он входил в Совет и потому не мог сражаться при Херонее. Тем не менее сограждане все время поручали ему трудные дипломатические миссии, и он постоянно с успехом оправдывал оказанное ему доверие. С Ликургом он делил славу личной безупречности. Демада он однажды обвинил в том, что тот внес предложение об оказании почестей человеку, который предал Филиппу свой родной город Олинф. В политическом и личном плане он близко стоял к Демосфену, пока их дружба не рухнула из-за коррупционной аферы казначея Гарпала, предавшего Александра, и пока Гиперид не выступил как один из обвинителей Демосфена, поскольку тот якобы получил от Гарпала взятку в двадцать талантов. Демосфен был осужден и ушел в изгнание. Только национальный протест, всколыхнувший Афины после смерти Александра, вернул его назад и свел бывших друзей вместе. Как Демосфен в 338 г. держал речь в честь павших за свободу, так и Гиперид был выбран в 323 г. народом произнести надгробное слово в честь стратега Леосфена и воинов, павших в первые месяцы Ламийской войны. Эта речь — лебединая песнь афинского величия — сохранилась в значительной части. На полпоколения опережал этих четырех QQ возрасту Фокиан, муж консервативного склада, который учился(у-Платона. ВоАкадвмии. и был — в отличие от всех вышеназванных — на протяжении своей долгой карьеры прежде всего полководцем. Он обучался военному ремеслу у одного из самых выдающихся стратегов — Хабрия и избирался афинянами на должность командующего не менее 45 раз. Характерным для него была осмотрительная, рассчитанная на избежание потерь тактика ведения войны. Славу он приобрел прежде всего в трех походах на Эвбею в 349, 348 и 341 гг. и при обороне в 340 г. города Византия от царя Филиппа. Его карьера обеспечила ему и политический вес, который он, в соответствии со складом характера, употребил на смягчение народных страданий, особенно в своих усилиях разрешить конфликты со сверхдержавой Македонией мирным путем. Так, в споре Демосфена с Эсхином по поводу так называемого ложного посольства в 343/2 г. он вступился за последнего. Александр Великий ценил его высоко, Плутарх удостоил его сочинением биографии. Фокион был неподкупен и никогда не боялся подавать согражданам нелицеприятные советы и говорить горькую правду. В возрасте восьмидесяти лет обстоятельства привели его на вершину государственной власти, но чуть позже, в лихолетье эпохи диадохов, его постигла роковая участь, когда он явно стал действовать вопреки воле народа.