Миграция как объект управленческого анализа: современные миграционные процессы

Рассмотрение миграции в управленческом ключе [см., напр.: Регент, 2001] требует ответа на три принципиальных вопроса: 1) каковы основания классификации видов миграции и специфика каждого из них (поскольку разные виды миграции требуют разных управленческих подходов и мето­дов); 2) каковы основные причины и тренды миграции в современном мире (без понимания таковых невозможно разрабатывать управленческие реше­ния); 3) каковы причины и тренды конкретно образовательной миграции (предмета диссертационного исследования). Попытаемся последовательно ответить на данные вопросы.

Среди ученых, изучающих миграцию, не сложилось единого мнения относительно возможностей ее классификации, хотя многие подходы и оп­ределения базируются на схожих или пересекающихся основаниях, а неред­ко и прямо противоречат друг другу. Чтобы прояснить и упростить сложив­шуюся ситуацию, Л.Л. Рыбаковский предложил использовать три таксоно­мических понятия: вид миграции, ее форма и тип [Рыбаковский, 2001]. Так, в зависимости от фактора времени, выделяют безвозвратную или возвратную миграцию: безвозвратная/долгосрочная предполагает, что люди, въехавшие в страну приема, остаются там и не возвращаются на родину (чаще всего это связано со сменой гражданства, постоянным трудоустройством или учебой и т.д.); возвратная/краткосрочная миграция предполагает перемещение людей с одной территории/региона на другую на определенный срок в любых эко­номических целях, включая и работу (по классификации ООН этот срок со­ставляет менее одного года, но многие страны вводят свои временные нор­мативы, например, в России это шесть месяцев [UNDESA, 2008]). Возврат- ная/краткосрочная миграция, в свою очередь, делится на сезонную, маятни­ковую и эпизодическую: сезонная миграция - это временное территориаль­ное перемещение, связанное в основном с сезонностью работ (например, строительных или сельскохозяйственных), поездками на учебу или на отдых [Юдина, 2006]. Согласно рекомендациям ООН, маятниковая миграция не включается в статистику международной миграции, но она крайне важна и показывает регулярное (ежедневное, еженедельное) передвижение населения из одного населенного пункта в другой из-за работы или учебы. Эпизодиче­ская миграция предполагает временный въезд в другую страну для отдыха, деловых переговоров, посещения религиозных мероприятий, лечения, уча­стия в спортивных и научных соревнованиях и конференциях и т.п.

По способу реализации выделяют организованную и неорганизован­ную миграцию: первая осуществляется с помощью государственных органов и общественных учреждений, вторая - без материальной или организацион­ной помощи таковых (сами мигранты отвечают за все свои перемещения и расходы). По типам причин миграция распадается на добровольную и выну­жденную: добровольная - это перемещения людей, которые по своей воле покинули свою страну/город; вынужденная миграция - всегда результат по­иска убежища и наличия объективных обстоятельств, заставивших людей покинуть свою страну или место жительства.

По типу перемещений относительно государственной границы разли­чают два вида миграции: внутренняя представляет собой передвижения лю­дей между регионами в пределах территории государства с целью постоян­ного или временного изменения места жительства и имеет важное экономи­ческое значение - выступает формой перераспределения трудовых ресурсов и производительных сил в стране, фактором изменения состава и размеще­ния населения; внешняя миграция предполагает пересечение людьми госу­дарственной границы и связана с изменением их постоянного места житель­ства (мигранты могут сменить гражданство, сохранить прежнее или стать лицами без гражданства).

Участников любых типов миграционных процессов в научной литера­туре принято называть мигрантами - именно они являются объектом госу­дарственной миграционной политики. Однако определения термина «ми­грант» столь же разнообразны, как и толкования сути миграции: даже Меж­дународная организация миграции (МОМ) полагает, что универсального, общепринятого определения мигранта не существует [International Organization for Migration, 2014]. ООН считает мигрантом человека, который прожил в зарубежной стране более одного года, независимо от причин пере­езда (добровольных или вынужденных) и способа въезда. Согласно данному определению, люди, которые путешествуют в течение более коротких пе­риодов (туристы и бизнесмены), не могут считаться мигрантами, однако в широком смысле слова «мигрантами» можно назвать, например, сезонных сельскохозяйственных рабочих, которые перемещаются в течение коротких периодов посевных или уборочных работ [International Organization for Migration, 2014].

Наибольший интерес для управленческого анализа представляет меж­дународная классификация видов миграции, разработанная ООН, которая основана на ряде критериев: решение конкретных задач; иммиграционная политика стран-въезда/приема; причины и мотивы миграции; гражданский статус мигрантов. Так, исходя из решения конкретных управленческих за­дач, выделяют пять категорий мигрантов: въехавшие в страну прибытия, чтобы получить образование (студенты и др.); въехавшие по гуманитарным причинам (ищущие убежища, беженцы и т.п.); въехавшие, чтобы создать се­мью, воссоединиться с семьей; переехавшие на постоянное место жительст­ва (смена места жительства и/или гражданства); приехавшие на работу.

Принимая во внимание иммиграционную политику страны въез- да/приема [Migration Theory, 2000] и в целях регулирования миграционных процессов выделяют шесть типов субъектов: постоянные поселенцы (юри­дически признаны мигрантами); зарегистрированные трудовые мигранты (временные работники по контракту или транзитные работники - их время пребывания в стране определено трудовым контрактом); нелегальные ми­гранты (незаконно въехавшие в страну и решившие в ней остаться); ищущие убежища (в связи с религиозными, политическими, природными или этниче­скими проблемами на родине); юридически признанные беженцы; переме­щенные лица или де-факто беженцы (мигранты, которых не признали бе­женцами, но которым по объективным причинам было разрешено временно пребывать в стране). Ищущие убежища, как правило, вынуждены мигриро­вать в другую страну, поэтому могут получить официальный статус бежен­цев в соответствии со статьей первой Конвенции ООН 1951 года и Протоко­лом 1967 года, если страна приема признает, что их действительно пресле­дуют, что, однако, случается крайне редко.

В зависимости от причин миграции выделяют четыре категории ми­грантов [Migration Theory, 2000: 237]: те, кто хочет избежать экстремальной бедности и безработицы; те, кто стремится увеличить свой доход; те, что вынуждены скрываться от преследований военного или политического ха­рактера; те, кто бежит от экологического кризиса или природных катастроф.

Что касается гражданского статуса мигрантов, то он принципиально важен для Европейского Союза [Deleva, 2010]: согласно принятой здесь классификации, существуют три категории мигрантов - «граждане конкрет­ной страны», «граждане ЕС» и «иностранцы» [Migration Theory, 2000: 237].

В целом, независимо от типа и причин миграционных перемещений, любая миграция, в том числе международная, в конечном счете, представле­на двумя потоками - эмиграцией и иммиграцией: эмиграция - это выезд из одной страны для постоянного или временного проживания в другой (участ­ники - эмигранты); иммиграция - въезд в страну для постоянного или вре­менного проживания из другой страны (участники - иммигранты) [Юдина, 2006]. Совокупность миграционных процессов и потоков формирует мигра­ционную систему - это обозначение стран, между которыми наблюдаются масштабные и устойчивые миграционные связи или обмен. Например, в так называемой «евразийской миграционной системе» главная страна притяже­ния и одновременно поставщик мигрантов в другие страны мира - Россия; Африка представляет собой менее глобальную миграционную систему, хотя отличается большими масштабами миграционного движения, но, к сожале­нию, таковые слабо отражены в официальной статистике [Khoser, 2007].

Иными словами, разнообразие подходов к классификации миграции (они взаимосвязаны и пересекаются) свидетельствует о сложности, много­гранности и неоднозначности составляющих ее процессов, особенно если речь заходит о международной миграции. Приведенные выше подходы по­зволяют охарактеризовать интересующую нас образовательную миграцию следующим образом: это добровольная форма миграции (образовательные мигранты перемещаются по своей воле), долгосрочная (образовательные ми­гранты въезжают в страну, как правило, на срок в несколько лет) и высоко организованная (осуществляется при непосредственном участии государст­венных и общественных (образовательных и не только) учреждений); в по­следние десятилетия она обрела ярко выраженный международный харак­тер. Международная миграция в ее современном виде - результат глобали­зации [см., напр.: Robertson 1992]: люди во все исторические эпохи переме­щались по миру в поисках лучшей работы, жизни или чтобы избежать пре­следований, но сегодня они используют глобальный транспорт, новые теле­коммуникационные возможности в интересах туризма, бизнеса, работы, уче­бы и поиска способов улучшения своей жизни, что радикально меняет ми­грационные тренды.

Все мы сегодня живем в общественных системах, которые по боль­шинству своих базовых характеристик кардинально отличаются от тех, что существовали в середине прошлого столетия, когда были заложены как ос­новы нынешнего мироустройства, так и концептуальные модели их осмыс­ления. Теории, объясняющие специфику современных общественных отно­шений, в которых до сих пор не оформилась однозначная и устойчивая тер­минология, сложились в первой половине XX века в рамках так называемой «технократической социологии». Ее представители утверждали, что бурный научно-технический прогресс порождает новую социально­профессиональную группу - квалифицированных специалистов, экспертов, претендующих на высокий общественный статус вследствие признания зна­чения культурного капитала в виде интеллекта и творческих способностей [Гэлбрейт, 2004; Иноземцев, 2000].

Все возрастающая роль знаний оказалась в фокусе внимания и кон­цепции постиндустриального общества Д. Белла, исследовавшего социаль­ную реальность 1960-1970-х годов и предложившего следующую периоди­зацию общественно-экономического развития: от доиндустриального обще­ства через индустриальное к постиндустриальному [Белл, 2004]. Первое опирается на примитивные производственные формы добывающего харак­тера, главный сектор экономики здесь сельское хозяйство с низкоквалифи­цированным трудом. В индустриальном обществе добывающий труд сменя­ет производство товаров, что влечет за собой рост квалификации труда и его интеллектуального обеспечения в экономике, чьим основным ресурсом ста­новится энергия, жизненно необходимая для новых технических мощностей. В постиндустриальном обществе, основанном на автоматизации производст­ва и высвобождении человеческих ресурсов для интеллектуальной и иссле­довательской деятельности, базовый ресурс - информация и знания (образо­вание и наука), которые выступают не только источником нововведений, но и трансформируют все социальные отношения и даже политическую жизнь.

Изменение социальной роли знаний обусловило масштабные общест­венные трансформации, главным из которых стало превращение капитализ­ма из локального явления в глобальную мировую систему. Поворотным пунктом здесь, по мнению П. Дракера, были полтора столетия с 1750 по 1900 годы, когда капитализм преодолел культурные, классовые и географические преграды, технический прогресс породил промышленную революцию, и, са­мое главное, изменились трактовки знания: «И на Западе, и на Востоке зна­ние всегда соотносилось со сферой бытия, существования. И вдруг почти мгновенно знание начали рассматривать как сферу действия. Оно стало од­ним из видов ресурсов, одной из потребительских услуг. Во все времена знание было частным товаром. Теперь практически в одночасье оно превра­тилось в товар общественный» [Drnker, 1950]. В частности, применение на­учных знаний в сфере организации труда обеспечило взрывной рост его производительности и появление научного менеджмента в целях «отыскания наиболее эффективных способов получения необходимых результатов» [Drnker, 1950: 78].

Если Д. Белл и П. Дракер акцентировали внимание на экономических трансформациях, то А. Турен подчеркивал политическую и классовую роль знаний в становлении так называемого «программируемого общества», где «правящим классом является тот, который управляет созданием культурных моделей и социальных норм; а управляемым - тот, который участвует в ис­торичности подчиненным образом, соглашаясь на роль, предписанную ему правящим классом» [Touraine, 1971]. Поскольку одной из ключевых черт со­временного общества стало ускорение и приумножение запрограммирован­ных коммуникаций, свою социальную роль существенно повысили отве­чающие за таковые управленцы, «белые воротнички» и акторы, осуществ­ляющие образовательные функции.

Перечисленные концепции социальных трансформаций современности были дополнены и развиты в теориях глобализации, которые также не отли­чаются однозначностью трактовок предмета собственного рассмотрения. Скажем, авторы, работающие в русле эволюционной парадигмы, убеждены в естественности хода глобальных процессов. Так называемые «гиперглобали­сты» (Р. Кеохане, Дж. Най, Т. Фридмен, К. Омае и др.) уверены, что наступ­ление новой эры глобального мира обусловлено неотвратимостью процессов нарастания сложных взаимозависимостей, плотно связывающих экономиче­ские и политические процессы и интересы, в результате чего люди, фирмы и рынки наращивают свое влияние, а национальные государства, напротив, утрачивают, поэтому все основные события и процессы оказываются подчи­нены глобальному рыночному пространству. «Гиперглобалисты» обещают экономические выигрыши всему человечеству, сближение богатой части мира с бедной, грядущее процветание, рост жизненного уровня и социаль­ной стабильности, ликвидацию стимулов к подчинению соседних государств [Новая постиндустриальная волна, 2014].

Другие ученые (например, Э. Гидденс, Дж. Розенау, Р. Робертсон) бо­лее сдержаны в оценках глобализации и не берутся предугадывать траекто­рии мирового развития, полагая, что глобализация - долговременный про­цесс с мало предсказуемыми результатами, которые могут создать не только более взаимозависимый, но и более нестабильный мир [Giddens, 1971; Roseneau, 1994]. Глобализация порождает и распространяет новые техноло­гии социального управления, приводящие к противостоянию двух обособ­ленных, «не понимающих друг друга и не нуждающихся в этом понимании» групп - «информационного сообщества», разрабатывающего и применяю­щего технологии воздействия на массовое сознание, и всех остальных слоев и групп, которых оказываются объектом систематического их применения [Делягин, 2006]. Со сходных позиций трактует глобализацию и «мир- системный анализ» И. Валлерстайна, согласно которому главный образую­щий элемент глобальной системы международного порядка - отношения яд­ра и периферии. Интеллектуально и технологически более развитые госу­дарства-ядра присваивают излишки, созданные в странах периферии; «полу­периферийные» регионы занимают промежуточное положение между экс­плуатирующими и эксплуатируемыми, т.е. международная эксплуатация оп­ределяется не столько государственными границами, сколько экономиче­скими и технологическими различиями [Wallerstem, 1980].

Каким же образом глобализации влияет на миграционные процессы? Ставшая сегодня уже классической концепция глобализации как новой эры миграции была предложена С. Каслсом и М. Миллером [Castles, Miller, 2003]. Они утверждают, что международная миграция - не явление послед­него времени, она существовала в самые ранние исторические эпохи, но се­годня кардинально изменились ее масштабы и темпы. Исследуя нынешние глобальные миграционные процессы, Каслс и Миллер обозначили четыре основные тенденции, которые, по их мнению, будут характеризовать между­народную миграцию в ближайшие десятилетия: во-первых, это постоянное ускорение миграции - через границы перемещается все больше людей в ре­зультате развития современных, быстрых и эффективных видов транспорта и упрошенного визового режима. Количество международных мигрантов увеличилось за десять лет примерно в 1,5 раза - со 150 миллионов человек в 2000 году, до 214 миллионов в 2012 [World Migration, 2012] (Табл.1) (по сравнению с 1965 годом - почти в три раза). В результате сегодня 3,1% на­селения мира - мигранты, т.е. один из каждых 33 человек - мигрант, тогда как в 2000 году таковым был один из 35.

Таблица 1

Во-вторых, это куда большее, чем прежде, разнообразие причин меж­дународной миграции: раньше можно было говорить о доминировании тру­довой миграции и вынужденном бегстве от преследований - сегодня люди мигрируют, не только чтобы спастись от бедствий или несправедливости, но и стремясь реализовать собственные интересы (бизнес, работа, поиск луч­ших условий для жизни и учебы и т.д.).

В-третьих, международная миграция существенно нарастила свои масштабы и охватила практически весь мир, вовлекая все больше стран и как «отправителей», и как «получателей» мигрантов. Доказательство тому - тот факт, что десятка стран-лидеров среди «получателей» принимает сегодня значительно меньшую часть мигрантов, чем в 2000 году [World Migration 2012: 107], т.е. миграционные потоки сегодня не направлены только и ис­ключительно в несколько ключевых стран - так называемые «горячие точки миграции» (например, в США или Англию), а перераспределились и на дру­гие страны - Австралию, Канаду, Россию и др.

Например, в России из 11,3 млн. иностранных граждан и лиц без граж­данства, которые в 2013 году находились на территории страны (Рис.1), 3,6 млн. - нелегальные мигранты. Основной миграционный приток в Россию идет из Узбекистана (2,7 млн. человек), на втором месте - Украина (1,6 млн.) [см., также: Lebedeva, Tatarko, 2013a; 2013b].

Страновая принадлежность мигрантов в России, в %, в 2013 году [Карачурина, 2014]

Большинство иностранных мигрантов, находящихся на территории России, - трудоспособные люди в репродуктивном возрасте: возрастная группа старше 50 лет составляет 6%, старше 40 лет - 23%. Данное распреде­ление объясняется высоким уровнем мобильности населения в возрасте до 40 лет, а также с тем, что в основном выполняемая мигрантами работа свя­зана с неквалифицированным трудом. Пока, по тем же причинам, большая часть мигрантов на территории России - мужчины, хотя доля женщин по­степенно растет по мере увеличения спроса со стороны сферы услуг. Значи­тельная часть мигрантов имеет высшее образование (32%), неоконченное высшее - у 15%, среднее - у 41%.

В целом миграционная ситуация в России обладает рядом уникальных

черт, которые объясняются общим историческим прошлым большинства

мигрантов (из стран СНГ) и принимающего сообщества, а также общностью

языка и идеологии. Причины миграции в Россию вполне типичны и пре-

46

имущественно имеют экономический характер - это низкий уровень дохо­дов, макроэкономическая и политическая нестабильность и ограниченное количество рабочих мест на рынке труда в странах выбывания, прежде все­го, трудовых мигрантов. Несомненно, способствует трудовой миграции и дифференциация в размерах оплаты труда, заставляющая трудовые ресурсы перераспределяться из стран-доноров с низким уровнем доходов в страны- реципиенты с высоким показателями заработных плат.

В-четвертых, это феминизация миграции: по данным Международной ассоциации миграции, женщины составляют 49% мигрантов [International Organization for Migration, 2014], что связано с изменениями на глобальном рынке труда, которому требуется все больше нянь, домработниц, гувернан­ток, с расширением сферы «секс-туризма» и подбора «невест по заказу», с ослаблением влияния строгих традиций в тех обществах, что прежде запре­щали женщинам путешествовать, учиться, работать, выезжать за границу (например, по сравнению с советским периодом, сегодня все больше нигери­ек приезжают в Россию для получения высшего образования).

И, наконец, все концепции, описывающие своеобразие современного этапа общественного развития (в том числе миграционной его составляю­щей), акцентируют роль в нем технологий - интеллектуальных и образова­тельных, а также тот факт, что ускорение социальных процессов во многом обусловлено бурным развитием науки. Все возрастающая наукоемкость эко­номики поставила проблему иного отношения к знаниям, навыкам и мотива­ции людей - они представляют собой капитал, ресурс, «рациональное» ис­пользование которого приносит выраженный социально-экономический эф­фект. Индустриальная экономика основывалась на интенсивной и масштаб­ной эксплуатации природных ресурсов, но они не безграничны и не возоб­новляемы: единственный ресурс, возможности разумного использования ко­торого практически безграничны и который лежит в основе постиндустри­альной экономики - производительные способности людей в форме челове­ческого капитала.

Теория человеческого капитала, разработанная Г. Беккером и Т. Шульцем во второй половине XX столетия, поставила во главу угла про­блему образования: инвестиции в образование и науку стали рассматривать­ся как источник экономического роста, не менее (а возможно и более) важ­ный, чем традиционные капиталовложения. В условиях технологической ре­волюции второй половины ХХ века знания и интеллектуальные технологии превратились в ключевой фактор производства, что актуализировало про­блему качества и доступности образования: инвестиции в человеческий ка­питал стали считаться куда более важными, чем капиталовложения в маши­ны и заводы, потому что доказали свою способность стимулировать эконо­мический рост [Becker, 1964; Shultz, 1971].

Сама эта идея, завоевывая все более широкое признание, запустила интенсивное развитие системы образования и образовательную миграцию во многих странах мира. Данный вид миграции порожден глубокой культурной дифференциацией, сложившейся на международном уровне: в 2000 году в сравнении с почти поголовной грамотностью населения в развитых странах в развивающихся странах ситуация была кардинально иной, причем внутри данной группы наблюдается пестрая картина - если в Китае грамотных око­ло 85%, то в Африке лишь 62%, а общий показатель по Южной Азии немно­го превышает половину населения - 53,7% [Education at a Glance, 2013] (Табл.2).

Неуклонный рост уровня образованности населения развивающихся стран (прежде всего Азии и Африки) - в значительной мере результат обра­зовательной миграции и понимания, что образование - неотчуждаемый ка­питал, получение которого существенно повышает шансы человека на при­емлемый уровень жизни и создает предпосылки для успешной экономиче­ской миграции в страны с более высоким уровнем жизни. Так, например, с 1968 по 1977 годы реальные доходы американских рабочих выросли на 20% независимо от уровня образованности, с 1978 по 1987 годы - в среднем на 17%, но при этом доходы работников со средним образованием упали на 4%, а выпускников колледжей - выросли на 48%; к 1987 году рост доходов вы­пускников колледжей приостановился, к 1993 году их средняя почасовая оп­лата даже немного упала (на 2%), тогда как доходы обладателей степени ба­калавра выросли на 30%, а докторской степени - почти в два раза [Новая по­стиндустриальная волна, 2014].

Осознание социально-дифференцирующего и экономического потен­циала образования всеми социальными акторами, но прежде всего макро­уровня, повлекло за собой формирование глобального образовательного рынка и его лидеров - центров притяжения образовательных мигрантов. В первую очередь, это американский рынок образования - США сегодня ми­ровой лидер по количеству иностранных учащихся. Своего рода ответом на американское доминирование в сфере образовательной миграции стал Бо­лонский процесс, одна из главных целей которого - создание общеевропей­ского образовательного пространства для «повышения международной кон­курентоспособности европейской системы высшего образования» [Письмен­ная, 2009]. С середины прошлого века ведущие мировые державы включили образование в свою внешнюю политику: сегодня рынок мирового экспорта образования оценивается примерно в 1,5 триллиона долларов; только в уни­верситетах и колледжах мирового лидера этого рынка - США - обучается 760 тысяч иностранцев, которые приносят в бюджет страны около 24 милли­ардов долларов в год; ненамного отстают Великобритания, Г ермания, Фран­ция, Австралия, Испания и Канада [Экспорт российских образовательных услуг, 2007].

Международный рынок образования - один из самых динамично раз­вивающихся секторов экспорта, и ЮНЕСКО прогнозирует, что к 2025 году количество студентов, обучающихся за рубежом, достигнет семи миллионов человек. В ряде стран доходы от экспорта образовательных услуг столь ве­лики, что являются основой государственного бюджета: в США приток де­нежных средств, который обеспечивают приезжие студенты, в 10 раз боль­ше, чем выделяет правительство на высшую школу; страны, где, казалось бы, развито бесплатное обучение (Германия, Франция, Чехия), получают существенный доход в виде платы иностранцев за проживание [UNESCO, 2008]. Кроме того, проводя активную иммиграционную политику, США, Канада, Австралия и ряд государств Европы получают в год примерно один миллион высококвалифицированных специалистов из числа иностранных граждан, обучавшихся в вузах этих государств, а образованные мигранты - не менее ценная «прибыль», нежели плата иностранных учащихся за прожи­вание и обучение [Рязанцев, Ткаченко, 2010]. Безусловно, интерес госу­дарств к привлечению иностранных студентов объясняется не только финан­совыми, но и политическими причинами. От того, где и как будут учиться иностранные студенты, во многом зависит, люди с какими взглядами ока­жутся у власти в разных уголках мира в ближайшей и среднесрочной пер­спективе: именно образование «создает» зарубежных лидеров, доброжела­тельно относящихся к стране своего обучения, знакомых с ее культурой, ис­торией и языком, понимающих ее традиции и ценности.

Несмотря на то, что СССР занимал одно из лидирующих мест в миро­вом экспорте образовательных услуг, в современной России ситуация со­вершенно иная. Хотя Россия в принципе сохранила имидж (и возможности) страны с развитой наукой и системой образования, ее доля в экспорте обра­зовательных услуг сегодня значительно ниже, чем у Европы и Америки. При всем своем научном и образовательном потенциале Россия зарабатывает на иностранных студентах всего 1% от общей прибыли мирового экспорта об­разования. Российские вузы ежегодно набирают порядка 130 тысяч ино­странных студентов, но почти половина из них - учащиеся из стран СНГ, которые ориентированы преимущественно на недорогие заочные или дис­танционные программы, а часть из них учится по квотам, т.е. бесплатно, значит, они фактически ничего не привносят в российскую экономику [Письменная, 2009]. При этом учиться в России иностранцам выгодно: стои­мость обучения здесь ниже, чем в Европе; во многих университетах сущест­вует возможность совмещать учебу с работой; высшие учебные заведения гарантируют высокое качество подготовки по ряду отраслевых специально­стей, закладывая тем самым хорошие стартовые возможности для начала карьеры.

Таким образом, в основе формирования и развития международной образовательной миграции лежит сложное сочетание политических, эконо­мических и культурных интересов обучающей страны и государств, отправ­ляющих студентов на обучение, а также взаимное стремление стран к рас­ширению сфер своего влияния и укреплению всесторонних связей. Образо­вательная миграция способствует, с одной стороны, сближению народов, с другой, приобретению студентами знаний и опыта, совершенствованию сис­темы высшей школы обучающей страны, ее национальной системы образо­вания, выступая важным фактором развития современных государств. Одна­ко все эти возможности достижимы только в том случае, если эффективно решаются задачи (социального) управления миграционными потоками в сфере образования и адаптации образовательных мигрантов. Их успешное решение выгодно обеим сторонам - и иностранным студентам, и прини­мающим вузам: комфортные условия и качественное и доступное образова­ние повышают привлекательность образовательной системы любой страны в мире [см., напр.: Зборовский, Шуклина, 2005].

Кроме того, привлечение образовательных мигрантов способствует и решению сугубо внутренних проблем страны, например, в России это по­следствия так называемой «демографической ямы» (сокращения численно­сти населения и нарастания диспропорции в возрастных когортах) и, в част­ности, резкое падение численности так называемой «вузовской когорты», которое не может не вести к закрытию и/или перепрофилированию ряда ву­зов, сокращению числа учебных мест и в дальнейшем к неравномерности распределения вузов по территории страны. Собственно один из способов смягчения остроты обозначенных проблем - наращивание масштабов обра­зовательной миграции, привлечение в страну студентов из других стран, т.е. «экспорт образования»: он позволяет продавать образовательные услуги на международном рынке, экономить средства (начальное и среднее образова­ние будущие иностранные абитуриенты получаются за пределами страны), расширять сферу около-образовательных услуг, пополняя тем самым мест­ные бюджеты, улучшать повозрастную структуру населения за счет приезда в страну молодежи (в перспективе может остаться и получить гражданство) и привлекать наиболее оптимальный для страны по своим социально­демографическим, экономическим и мотивационным характеристикам тип иммигрантов.

На сегодняшний день российскими вузами накоплен внушительный теоретический и практический опыт подготовки высококвалифицированных специалистов для зарубежных стран: решены методические, кадровые и пра­вовые вопросы обучения иностранных граждан в образовательных учрежде­ниях; создана государственная инфраструктура, обеспечивающая прием, обучение и повышение квалификации иностранных студентов (в частности, функционируют подготовительные факультеты, деканаты по работе с ино­странными учащимися в вузах); выстроена вертикаль управления набором и обучением иностранных граждан и координации государственных и общест­венных организаций в учебно-воспитательной работе с ними; разработана комплексная система финансирования обучения иностранных граждан - как за счет средств государственного бюджета, так и общественных организа­ций. Вместе с тем система работы с образовательными мигрантами в совре­менной России сталкивается, как и во многих других странах, с целым рядом сложностей и проблем, обусловленных самыми разными факторами, - их рассмотрению будут посвящены следующие параграфы диссертационной работы, которые следует предварить обозначением основных проблем в сфере управления образовательной миграцией.

1.2.