§ 31. К морали Гоббса

Как чувственные объекты суть причины представлений, так они являются и причинами удовольствия и неудовольствия или влечения и отвращения, ибо последние отличаются от первых лишь тем, что отличает влечение от наслаждения или будущее от настоящего. Ведь влечение также удовольствие, а отвращение — неудовольствие, но первое есть удовольствие от приятного, а второе неудовольствие от неприятного, которое ещё не наступило, но ожидается. Поэтому мы стремимся к чему-либо не потому, что желаем этого (ибо желание само есть стремление), и питаем отвращение не потому, что не желаем этого, но потому, что стремление и отвращение вызываются самими объектами влечения или отвращения или являются необходимыми следствиями представляемого удовольствия или неудовольствия от данных объектов. Представление существует раньше стремления, ибо, будет ли то, что мы видим, приятно или нет, мы можем знать лишь из опыта или ощущения. Если стремлению предшествует размышление, то оно называется волей.

Поэтому свобода желания и нежелания у человека не больше, чем у животных, ибо у стремящегося стремлению предшествовала достаточная причина и потому необходимо последовало само стремление. Таким образом, свобода, свободная от необходимости, не присуща воле человека так же, как и животных. То, что происходит внутри человека, когда он желает чего-либо, не похоже на то, что происходит в других животных, когда они желают чего-либо после размышления. Если же мы понимаем под свободой способность делать то, что желаем, а не способность желать, то её можно приписать как человеку, так и животным.

Все, что мы желаем, называется благом; все, чего избегаем, — алом. Но ничего нельзя назвать просто благом, ибо все хорошее относительно, оно хорошо лишь для некоторых; в зависимости от личности, времени, места и других обстоятельств и условий это называется добром или злом.

Высшее благо или блаженство, как и конечная цель, недостижимы в настоящей жизни, ибо с достижением конечной цели всякое стремление прекращается; если бы человек достиг её, то для него уже не было бы блага, он даже перестал бы ощущать, ибо всякое ощущение связано с каким-либо стремлением или отвращением, и не ощущать — значит не жить. Но высшее благо состоит в том, чтобы беспрепятственно переходить от одной цели к другой. Даже в процессе наслаждения наслаждение есть стремление к желанному, именно движение души наслаждающегося по частям предмета наслаждения, ибо жизнь есть постоянное движение, которое, если оно не может идти по прямой линии, вращается по кругу.